Квирам, пострадавшим от политических репрессий

Сегодня больной, тяжёлый, страшный и очень важный день — День памяти ЛГБТК+ персон, ставших жертвами политических репрессий. 90 лет назад «мужеложство» в Советской России объявили уголовным преступлением. И началось: преследование, заключение, пытки, гибель в лагерях… Сапфичные женщины не попали под действие 121 статьи, но тоже не остались без внимания. Им досталась карательная психиатрия.

Статья 121 УК РСФСР просуществовала 70 лет. Её отменили только в 1993 году. По подсчётам американского историка Дана Хили, общее число пострадавших по этой статье, может достигать 250 тысяч человек. И, естественно, никто из них не был реабилитирован.

Наше государство как‑то очень своеобразно понимает историческую память: плодит мифы о великом, непобедимом, богоизбранном народе, но стирает и замалчивает неудобную правду, пытается уничтожить Мемориал, ликвидирует Сахаровский центр и призывает убрать Соловецкий камень с Лубянки, чтобы не оскорблять чувства наследников чекистов.

Поэтому спустя четыре квирфобных инициативы мы снова здесь. На этот раз фактически криминализовано всё квир*сообщество.

Что такое политические репрессии?

Политические репрессии — это преследование государством за политическую активность или взгляды, несущие ему угрозу. Обычно власть действует на опережение, поэтому травить может не только за активность, но и за особую культуру, образ жизни или вообще за принадлежность к размытой группе — активистикс, интеллигенции или привидевшимся кому‑то в солевом трипе экстремистикс.

Квиры тут выбили бинго.

Политический подтекст у квирфобии был, пожалуй, всегда. То носителями буржуазного разложения нас объявят, то амбассадорами идеологии фашизма, то шпионские ячейки в своих притонах создаём, то контрреволюцию продвигаем. Сейчас совсем обнаглели — перекраиваем под себя западное общество и целимся проредить человеческую популяцию. Ну как таких не преследовать?

Квиры — идеальная мишень для государства.

• Нас мало. А значит, нас легче демонизировать, выдать за врага.
• Мы отличаемся. В культуре, которая требует одинаковости и лояльности, любое отличие раздражает, всё непонятное пугает. Мы как яркий свет в комнате, где все привыкли к полумраку.
• Мы невидимы. Квир*люди бояться говорить о своей идентичности, оно и понятно. Поэтому для большинства цисгетеро людей квиры — это кто‑то абстрактные, чужие, незнакомые. Кто‑то, кого они никогда не встречали. Никто не выйдет и не пойдёт защищать непонятную группу, с которой никто из них себя не ассоциирует.
• Мы страшные и опасные. Ну не в реальности, конечно, только в головах чиновникс, потому что любим иначе, живём иначе, мыслим иначе. Мы не вписываемся в их миропорядок по определению. И это их пугает.

Власти нужно как‑то отвлечь внимание людей от войны, инфляции и падения уровня жизни, перенаправить на кого‑то недовольство и раздражение людей. И квиры — подходящий объект для травли.

Как это было?

Сегодня день памяти. Поэтому, давайте вспоминать.

Итак, 90 лет назад советское государство добавило в уголовный кодекс статью о «мужеложстве».

Всё начиналось с доклада Генриха Ягоды Сталину, в котором говорилось о раскрытии заговора, который готовило некоторое “общество педерастов”.

«Актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества»

— Доклад Г. Г. Ягоды

Дело врачей, Академическое дело, Дело альпинистов — во времена Сталина любили такие штуки. На этот раз не повезло квирам.

С 1934 года эта статья ломала жизни тысяч людей. Мужчин арестовывали на улице, выдёргивали из квартир, отправляли в лагеря.

Советская пропаганда объявляла геев «пережитком буржуазного общества» и «носителями фашистской идеологии».

Немного региональной повесточки: с идеологическим обоснованием уголовного наказания за однополые отношения выступил наш замечательный земляк, имя которого много лет носил Нижний Новгород, Максим Горький:

Укажу однако, что в стране, где мужественно и успешно хозяйствует пролетариат, гомосексуализм, развращающий молодёжь, признан социально преступным и наказуемым, а в ”культурной” стране великих философов, учёных, музыкантов он действует свободно и безнаказанно. Уже сложилась саркастическая поговорка: «Уничтожьте гомосексуалистов — фашизм исчезнет».

— Максим Горький, статья «Пролетарский гуманизм»

По этой статье преследовали всех: рядовых граждан, политикс, представителикс творческой интеллигенции. Мы знаем имена некоторых из них: певец и композитор Вадим Козин, писатель, поэт и диссидент Геннадий Трифонов, удивительный и прекрасный режиссёр Сергей Параджанов… Но имена большинства были утрачены и сохранились только примерные цифры: от 60 до 250 тысяч человек.

Чтобы получить срок по статье 121 совсем не обязательно было быть гомосексуалом. Достаточно было быть неугодным. Так были осуждены историк и археолог Лев Клейн, пианист Наум Штаркман, режиссёр Зиновий Корогодский.

Статью 121 УК РСФСР отменили в 1993 году, но не потому, что государство стало толерантнее. Просто нужно было вступить в Совет Европы. Вскоре квирфобия вернулась — но уже в других формах.

Вы находитесь здесь

В 2022‑м выяснилось, что в Совет Европы России больше не нужно. Правительство РФ развязало войну с Украиной, окончательно перестало создавать видимость соблюдения прав человека, а квирфобные инициативы посыпались как из рога изобилия. Но началось всё раньше, ещё в 2013‑м.

Три закона против квиров

1. Запрет «пропаганды» среди несовершеннолетних (2013). Как всегда, первый квирфобный закон принимался под видом заботы о детях. В 2013 году в КоАП РФ появилась статья 6.21, устанавливающая административную ответственность за «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних». По сути эта законодательная инициатива стала попыткой запретить говорить о квирлюдях и квиротношениях как о норме. Закон, якобы призванный защищать детей, привёл к ухудшению психоэмоционального состояния и изоляции квир*подростков.

Специальная военная операция происходит не только на полях сражений, но и в сознании людей.

— Александр Хинштейн, известный мудак и автор законопроекта.

2. Расширение запрета (2022). Осенью 2022‑го на фоне военного вторжения России в Украину Госдума приняла законопроект, запрещающий “пропаганду ЛГБТ” вообще. Видимо, это борьба за ненависть, насилие и ксенофобию в головах гражданикс.
   Теперь о квирах нельзя говорить или писать вообще. Нарушения караются большими штрафами: от 50 до 400 тысяч рублей для граждан, от 100 до 800 тысяч для должностных лиц, от 800 тысяч до 1 млн рублей для юрлиц. По этой статье очень любят штрафовать онлайн-кинотеатры — какая‑никакая денежка в бюджет.
3. Запрет трансгендерного перехода (2023). На этот раз государство ударило по транс*людям, лишив их возможности получить необходимую медицинскую помощь и запретив юридический переход. Против этого закона активно высказывались докторикс — они‑то хорошо понимают возможные последствия. Но кто будет слушать их, когда идёт борьба за мифические “традиционные ценности”?

А 30 ноября 2023 года произошло самое главное и самое страшное — Верховный суд РФ признал несуществующее международное общественное движение ЛГБТ экстремистской организацией. Это долгое время казалось невозможным, но в нашей стране нет ничего невозможного. Теперь с точки зрения Российского законодательства любые из нас могут оказаться экстремистикс.

Кто попал под каток репрессий?

До иска Минюста

Квиров преследовали за квирность и до иска Минюста. Многие помнят дело Юли Цветковой, которую осудили за рисунки. Власти посчитали её работы «порнографией» и «пропагандой нетрадиционных сексуальных отношений». О преследовании, похищении и убийстве властями гомосексуальных мужчин в Чечне писала в 2017 году Елена Милашина, дело привлекло внимание правозащитных организаций по всему миру, но не властей РФ. В Чеченской республике до сих пор жёстоко преследуют людей за квирность.

В 2022 году братьев из Чечни Салеха Магамадова и Исмаила Исаева приговорили к 8 и 6 годам лишения свободы по сфабрикованному делу. В Чечне их преследовали за принадлежность к квир*сообществу, ребята бежали из дома и укрылись в убежище в Нижнем Новгороде. Из шелтера их забрали силовики и вернули в Чечню. Там их ждал суд, пытки, обвинения в участие в незаконном бандформировании и серьёзные сроки.

Иногда прилетает совсем уж случайным людям. Не за участие в митингах, не за активизм, а просто потому что. Например, студентов Тимура и Даниила осудили за то, что дети, живущие по соседству, якобы увидели их обнажёнными через открытое окно второго этажа. Ребята в этот момент находились в квартире одного из них, дети гуляли на улице. Мать одного из детей написала заявление в полицию. В тексте доноса утверждалось, что парни «слишком громко себя вели, обливали друг друга водой и занимались чем‑то похожим на секс на подоконнике второго этажа». Суд счёл это развратными действиями в отношении двух и более лиц, и ребята получили 5 и 5,5 лет колонии строго режима.

Мифический экстремизм

После иска Минюста стало ещё хуже. Мифическое общественное движение ЛГБТ признали экстремистским, но это ещё пол беды. Ещё более тяжёлой делает ситуацию то, что непонятно кого и как в соответствии с этим могут привлечь к уголовной и административной ответственности, что могут счесть его символикой или участием в его деятельности.

Когда Верховный суд удовлетворил иск Минюста, все мы были уверенны, что придут за активистикс. Но нет, силовики пришли в клубы. Уголовные дела завели на людей, которые работали в сфере развлечений и думать не думали о политике, борьбе, активизме. Администраторке оренбургского клуба Pose Диане Камильяновой и арт‑директору Александру Климову грозит до 10 лет лишения свободы за “организацию и участие в деятельности экстремистского сообщества”. Аналогичные уголовные дела появились в Чите, Кирове, Инзе.

Впрочем, активистикс тоже досталось. В мае силовикс пришли к президенту самарской ЛГБТ‑организации “Ирида” Артёму Фокину. Речь также идёт о статье “организация экстремистского сообщества” и, скорее всего, Артём проходит по этому делу обвиняемым и тоже рискует лишиться свободы на 10 лет.

Правоприменительная практика работает так, что совершенно непонятно, кому и за что прилетит.

Преследование за позицию

Квир*людей преследуют не только за квирность, но и по другим репрессивным статьям. Например, за антивоенную позицию, опозиционную и правозащитную деятельность. Один из самых известных примеров — это история Саши Скочиленко, которую приговорили к 7 годам лишения свободы за антивоенную акцию с ценниками и едва не убили в тюрьме, игнорируя её тяжёлое состояние здоровья. За политическую позицию преследовали и математика Азата Мифтахова. Его пытали, когда он находился под следствием. Когда закончился первый срок Азату не дали даже отойти от колонии — задержали на выходе и впоследствии приговорили к 4 годам за «оправдание терроризма». К 12 годам лишения свободы приговорили Марка Кислицына за донат в 10 долларов на поддержку Украины…

Мы не сможем рассказать вам о всех квирах, которые подверглись преследованию в РФ — нам не хватит текста. Однако, политические репрессии — это не только сроки, штрафы и пытки. Это невозможность получить необходимую медицинскую помощь, несвобода самовыражения и любви. Это постоянный страх и “налог” из тревоги и депрессии, которые мы платим только за то, что мы квиры в России. Это дети, отвергнутые семьями, и родителикс, у которых отняли детей. Это закрытые клубы и комьюнити-центры, расколотые дружеские компании, релокантикс, потерявшие дом, и студентикс, исключённые из ВУЗов. И в этом смысле, репрессии коснулись всех нас.

Почему это касается всех

Люди часто думают, что репрессии против квиров — это проблема квиров. Но это не так. Грузовик репрессий не выбирает, кого давить. Ты можешь быть абсолютно “обычным” человеком —цисгендерным, гетеросексуальным, аполитичным — это не защитит.

Помните отрывок из выступления немецкого пастора Мартина Нимёллера “Когда они пришли…”?

Когда нацисты хватали коммунистов, я молчал: я же не был коммунистом.
Когда они сажали социал-демократов, я молчал: я же не был социал-демократом.
Когда они хватали членов профсоюза, я молчал: я же не был членом профсоюза.
Когда они пришли за мной — заступиться за меня было уже некому.

Машина репрессий действительно работает так. Она не остановится на одной конкретной группе людей. За квирами будут чайлдфри, феминистки, коренные народы… В конце концов дело дойдёт до группы, к которой относишься ты. Например, до футбольных фанатикс. Или сторонникс Позднякова. Или любительникс раскладов таро. Своя статья найдётся для каждых.

Более того, уже сейчас совсем не обязательно быть квиром, чтобы тебе прилетело по квирфобному законодательству. Достаточно надеть слишком разноцветные серёжки. Или зайти на вечеринку в тот же клуб, в который сегодня решили зайти силовики. Или повесить по незнанию флаг толерантности (то есть радужный флаг) в своём классном уголке. Или кому‑нибудь померещится однополый секс в окне твоей квартиры. Тебя может и дома в этот момент не будет, но кого оно волнует? Система бьёт не глядя.

Ещё одно последствие квирфобных законов, которое касается всех, — это цензура и самоцензура. Статьи о пропаганде власти используют, чтобы блокировать ресурсы (Крапиву, например), отказывать в прокатных удостоверениях фильмам, запрещать книги. А за властями подтягиваются люди и начинают цензурить себя сами, боясь лишний раз что‑то не то сказать, написать, нарисовать…

И последнее — квирфобные законы культивируют неравенство и взращивают ксенофобию, прямо говорят, что дискриминировать людей по тому или иному признаку можно и нужно, учат ненавидеть, бояться и презирать всех, кто отличается (да‑да, всех, не только квиров). И это хуёвая основа для здорового общества, если честно.

Отчасти жертвами репрессивных законов, направленных против квиров, стали все россияникс. Потому что когда репрессируют всех вокруг, даже если за тобой ещё не пришли, от тебя так или иначе отрезают куски нормального существования, обычной-привычной жизни, отнимают безопасность, права и свободы. Репрессии против любой социальной группы бьют и по тебе тоже. Даже если ты этого пока не осознаешь.

P. S. Что будет дальше?

Сейчас кажется, что выхода нет. Но это не так. Репрессивная машина не вечна. Она живёт ненавистью, и ненависть её же погубит.

Когда это случится, мы вспомним всех, кого она уничтожила. Не для того, чтобы оплакивать. А чтобы разозлиться. Чтобы понять: пиздец, который мы сейчас видим, не должен повториться. Никогда.

Репрессии — это страх. Память — это сила. Однажды мы вернём себе право жить. А пока будем помнить. За себя, за тех, кто уже не может, за тех, кто придёт после нас.