Я и моя трансфобия

Про рефлексию трансфобии и опыт принятия

Когда‑то я скептически относилась к трансгендерности. Я думала, что просто ищу логику, пытаюсь разобраться. А потом оказалось, что за этими вопросами пряталась трансфобия — тонкая, неагрессивная, но системная.

В трансфобии не всегда есть ярость. Иногда это просто молчание. Или “я не понимаю, но не хочу лезть”. Иногда — “я за равные права, но у меня есть вопросы”. Или неловкость, скепсис, бытовая дискриминация. Я жила внутри системы, где всё это было нормой. И мне потребовалось время, чтобы осознать, как трансфобия работает во мне, и начать её разбирать. Возможно, кому‑то этот опыт покажется полезным. Особенно тем, кто когда‑то тоже задавался вопросами, но боялся их формулировать.

Дисклеймер: этот текст не про трансгендерность. Он про меня, про моё восприятие, про рефлексию трансфобии, про то, как это можно прорабатывать и зачем вообще это делать. Текст не будет суперкорректным: в нём я в том числе пересказываю предубеждения, сомнения и вопросы, которые у меня были. Его лучше не читать т*людям, для которых это может стать триггером.

Сложные вопросы

Я не ощущала в себе ненависти, но жила внутри системы, которая эту ненависть производит и нормализует. Трансфобия — не только хейтспич, насилие, поддержка трансфобных законов, но и тишина, и вопросы, которые не задаются вслух. В моём случае она проявлялась скорее в сомнениях и непонимании явления. Трансгендерность — это достаточно уникальный опыт. И цис‑людям бывает сложно с ним разобраться. По крайней мере у меня было много вопросов.

Во‑первых, мне было непонятно, как это — ощущать гендер, например, чувствовать себя женщиной или мужчиной. Вы можете сказать, что это привилегия невидимости: цис‑люди не привыкли задумываться о собственном гендере или замечать его. В этом нет необходимости — он не доставляет нам дискомфорта. Возможно, будете правы. Какое‑то время я загонялась по этому поводу и пыталась найти в себе какое‑то специальное “ощущение женщины”, но оно не находилось. При этом я никогда не отрицала, что я женщина. Просто для меня это сводилось к биологии (вот сейчас мне прилетит), к принадлежности к группе людей с похожим опытом, к тому, как считывает меня социум. Последнее поясню: люди видят в тебе женщину и дискриминируют тебя тоже как женщину: ты сталкиваешься с кэтколлингом, слатшеймингом, всякими патриархальными “женщина должна” и прочей хуйнёй. И тебе приходится что‑то с этим делать. Становиться феминисткой, например, и идти бороться за свои права. Но это так, лирическое отступление.

Разобралась ли я, в итоге, как ощущается гендер? Нет. Мной он по-прежнему не ощущается никак. Но в какой‑то момент я поняла одну простую штуку: мир очень разный, и мой опыт не является универсальным.

Во‑вторых, да, я из тех, кто считает, что гендер — это социальный конструкт, и мечтает о постгендерном обществе. В моём идеальном мире у каждого свой гендер, а значит нет никакого, гендер больше не нужен и ничего не значит. И да, я задумывалась над тем, как формируется ощущение гендера, насколько оно навязывается социумом, насколько у т*персон это может быть “от противного”, будет ли по прежнему существовать трансгендерность, если исчезнут гендерные рамки, будут ли люди сталкиваться с гендерной дисфорией в этих новых условиях. И да, если честно, я склонна думать, что в постгендерном обществе трансгендерность как явление может перестать существовать. Тут есть о чём порассуждать, жаль, что только в теории. Пока мы очень далеки от того, чтобы проверить это на практике.

Что я поняла: возможно, я права, и в условиях постендерного общества не будет ни трансгендерности, ни дисфории. Но здесь и сейчас это не важно. Потому что в нашем мире и в нашем обществе они есть. И есть достаточно большое количество людей, которые нуждаются в медицинском, юридическом, социальном переходе, чтобы иметь возможность нормально жить и сохранить здоровье. Люди — главная ценность. И если кому‑то нужна помощь, они должны иметь возможность получить её. Теория может подождать.

Ещё один момент, который вызывал у меня вопросы: почему трансгендерные люди идут по пути изменения, а не по пути принятия? Почему людям, которые сталкиваются с дисморфофобией или расстройством пищевого поведения показана психотерапия, а людям, которые страдают от гендерной дисфории — ГАГТ и гендерно‑аффирмативные операции? Я тогда была увлечена бодипозитивом, идеей о том, что нужно учиться любить и принимать своё тело и через эту призму смотрела на трансгендерность.

Сейчас я знаю, что это так не работает: с гендерной дисфорией не справиться с помощью одной психотерапии. Если я правильно понимаю, она нужна как вспомогательный инструмент, как поддержка. Кроме того, у гендерной дисфории и дисморфофобии разные причины, а помощь при этих состояниях преследует разные цели. Человек с РПП или дисморфофобией воспринимает тело как врага. Ему нужно научиться доверять телу и себе. Транс*человек видит тело как не своё. Ему нужна возможность изменить тело, чтобы оно стало родным.

Столкновение болей

Есть ещё одна тема, которая мне кажется важной, и которую безумно страшно поднимать: цис-женщины и т*сообщество. У каждой из этих групп есть свой опыт дискриминации, расчеловечивания, стирания, опыт борьбы за себя и свои права, опыт страдания. Иногда одно накладывается на другое и возникает что‑то вроде столкновения болей.

Меня, например, долго выносило от словосочетания “люди с менструацией”. Месячные всегда были для меня таким особым, важным опытом, потому что мне нелегко было научиться с ними жить. Это, с одной стороны, очень стигматизированная тема: нельзя называть, нельзя обсуждать, нельзя, чтобы хоть кто‑то заметил, что у тебя месячные. И вот ты учишься проверять стул, вставая, прятать тампон в кулаке, идя в туалет, стесняться покупать прокладки, потому что сейчас все в очереди поймут, что… А с другой стороны, это про опыт проживания физической боли: раз в месяц ты несколько дней буквально умираешь, но изо всех сил делаешь вид, что всё в порядке, потому что никто не даст тебе больничный, не отпустит пораньше с работы.

Опыт, связанный с менструацией, воспринимался как такая общеженская история о преодолении стыда и боли, о принятии своего тела и его особенностей, какой‑то общий код. И я каждый раз ломалась на фразе “люди, которые менструируют”. В такие моменты мне казалось, что меня стирают ластиком, отнимают имя, присваивают мой болезненный и трудный опыт. При этом, я понимаю, что, скорее всего что‑то похожее переживают небинарные люди и трансгендерные мужчины, когда слышат слова “женщины” в контексте менструации. Или трансгендерные женщины.

Я квир*активистка и авторка, которая пишет о квир*сообществе, и хорошо понимаю, почему “люди с менструацией” — это корректная формулировка, и почему не ок использовать слово “женщины”, когда мы говорим о тех, у кого есть месячные. Но столкновение болей — это ситуация, в которой просто информированности и понимания недостаточно: подключаются эмоции, дают о себе знать травмы. Я как‑то плакала над крапивным текстом, в котором сама осознанно использовала выражение “люди, которые менструируют”. Потому что так правильно. Но, блин, больно.

У других женщин какие‑то свои крючочки, и свой травматичный опыт, от пересечения с которым выносит. У трансгендерных и небинарных свой. У каждых из нас за спиной достаточно боли и травм. Иногда это становится причиной непонимания и конфликтов.

Я много думала о том, как с этим быть, что делать со своими вопросами, эмоциями, ранками. А потом прочитала «Сестру‑отверженную» Одри Лорд. Это один из главных текстов интерсекционального феминизма, и в нём нашёлся ответ, который тогда был мне очень нужен: наши различия не должны быть тем, что нас разъединяет, но они могут стать тем, что даёт нам силу; у нас общий враг — патриархат, и нам нужно бороться с ним, а не друг с другом.

Вообще интерсекциональность — очень классная штука. Полезно держать в голове, что у каждых из нас разный опыт, учиться чекать привилегии, видеть чужие боли и честно говорить о своих. Да, я не могу помирить всех, но могу разобраться с собой и своей головой.

Правда, иногда мне хочется собрать всех цис‑женщин и т*людей на какой‑то невообразимо огромной кухне, чтобы пить чай, проговаривать все эти больные зудящие штуки, учиться слышать и поддерживать друг друга. Потому что, что бы там ни было, мы на одной стороне, и чем мы лучше понимаем друг друга, тем сильнее становимся.

Опыт принятия

Немного магического мышления: у меня есть теория, что со всеми твоими страхами и предрассудками вселенная тебя в какой‑то момент столкнёт лицом к лицу, и буквально вынудит их проработать и отрефлексировать. С трансгендерностью у меня получилось именно так. В какой‑то момент в моём близком окружении появился т*человек. Это очень мотивировало разобраться в теме: я нашла и перечитала кучу информации. Мне было важно попытаться понять, как ощущается и проживается трансгендерность, как работает и влияет на здоровье ГАГТ, какие права есть у т*персон в РФ, как корректно говорить о т*людях и с т*людьми — теперь всё это непосредственно касалось того, кто мне дорог. Одновременно меня в разы сильнее стали беспокоить дискриминация и нарушение прав т*персон. Принятие закона, запрещающего медицинский переход летом 2023‑го воспринималось уже не как поражение в правах какой‑то абстрактной группы, которое ты, естественно, считаешь неправильным по определению, и можешь даже подписать какую‑то петицию или открытое письмо, но особо не погружаешься в тему. Теперь я гораздо лучше понимала на ком и как это скажется, и доставала всех друзей просьбами писать Минюсту.

Вообще, я думаю, что в идеальном мире принятие должно работать иначе, как‑то по умолчанию что ли. Цис‑люди должны поддерживать т*людей не потому, что это их друзья и близкие, а потому что это люди, которые имеют право на медицинскую помощь и достойный уровень жизни, мужчины не должны бить или насиловать женщин, не потому что у них есть матери или сёстры, а потому что женщины — люди и имеют право на безопасность и личную неприкосновенность. Ну и так далее. Но в целом, коммуникация, дружба, эмпатия, видимость — это очень годные инструменты для борьбы с квирфобией.

Не то чтобы все мои вопросы отпали после того, как была прочитана теория, а среди моих друзей появился т*человек. Но теперь мне было кому их задавать: можно было обсуждать, спрашивать про какие‑то спорные/сложные моменты, искать аргументы за и против. Это было ок для моего друга, а для меня стало крутым опытом, за который я благодарна.

Что хочу сказать: дорогие транс*персоны, вы не обязаны быть открытыми, пояснять кому‑то за трансгендерность или учить других принятию. Но просто, чтобы вы знали: если вы рассказываете кому‑то, что вы — т*человек, находите в себе силы и ресурс, чтобы говорить о своём опыте, или объясняете друзьям и близким базу, вы уже делаете очень много для борьбы с трансфобией.

Дорогие цис‑персоны, особенно дорогие цисгендерные белые гетеросексуальные мужчины, которых каким‑то чудом занесло в Крапиву, поверьте, вам очень нужны знания об опыте дискриминируемых групп. Потому что знакомство с чужим опытом делает ваш мир больше, шире. Да, за пределами цисгетеро-скорлупки, всё иногда оказывается несколько более сложным, зато более живым и настоящим.

P. S. Прежде чем обсуждать с человеком его опыт, не забудьте уточнить, готов ли он к этому, есть ли у него ресурс и желание поговорить.

Что‑то вроде вывода

Как я сейчас отношусь к трансгендерным людям? Так же, как ко всем остальным людям. То есть я научилась воспринимать трансгендерность как вариант нормы, а не как что‑то необычное/непонятное, и не выделять т*персон в категорию “иных/других”. Теперь я знаю, что трансгендерность — это просто про опыт, отличный от моего, что она не определяет человека, а является лишь одной из его идентичностей. И я думаю, что для меня это важный навык и важное знание. То есть да, транс*сообщество приобрело в моём лице союзницу, но, мне кажется, что я, проработав трансфобию, приобрела гораздо больше.

Что ещё? Оказалось, что принятие — это процесс. Сложный, долгий, почти бесконечный. Он требует постоянной рефлексии и эмпатии, подбрасывает неудобные вопросы, вечно заставляет чекать привилегии. И это классно. Пока мы учимся, меняемся, знакомимся с чужим опытом и работаем над собой — мы живём. А, когда перестаём принимать новое и незнакомое, застываем, впадаем в анабиоз. И вот это куда страшнее любых перемен.