Квиры и несмешные шутки

Заходят как‑то в бар сексистикс, гомофобикс и расистикс… Сегодня поговорим о юморе и о роли квиров в нём. Когда в последний раз вы слышали смешную шутку о квирах? А от цисгетеро‑человечикс?

Недавно я закончила в миллионный раз пересматривать два с половиной своих любимых сериала и решила посмотреть что‑то кроме шоу, сделанных квирами для квиров. В конце концов, не могут же они быть ну очень гомофобными… Оказалось, могут.

Новая банановая кожура

Квиры становятся всё более и более видимыми. И это прекрасно! Люди боятся неизвестного, и повышение видимости ведёт к принятию.

Но от видимости до принятия всё ещё предстоит долгий путь. Попкультура приняла существование квиров, но сделала это, как всегда, на своих условиях: квирность зачастую становится панчлайном. Особенно это касается геев: например, два гетеро‑персонажа ведут себя как пара, и преподносится это зрительникс как повод посмеяться. Для наглядности вспомните хотя бы Джо и Чендлера из “Друзей” или Раджа и Ховарда из “Теории большого взрыва”.

Иногда смешной подаётся реакция персонажей — заметив, что они воспринимаются как геи, они тут же начинают вести себя гипертрофированно‑маскулинно. Причём такие комедии даже не видят различий в гендерной и сексуальной идентичности, и получается целый салат: страх показаться гомосексуальным, феминным или просто недостаточно «мужиком». Можно поспорить, что смешна токсичная маскулинность, а не кажущаяся квирность персонажей. Может, оно и так для вас — одна и та же ситуация может казаться смешной по разным причинам — но так ли задумывали это авторикс шоу?

Ещё хуже, но всё в том же стиле, клише из ситкомов, которое проще всего описать как «цисгетеромужчина испытывает чувства к трансженщине, но шокирован, когда узнаёт, что это трансженщина». Тут даже никак не дать кредит доверия — аудитория открыто смеётся над трансфобной шуткой, и натягивать сову на глобус, говоря, что высмеивается токсичная маскулинность, тут никак не получится.

(Не)удивительно, но квиры тоже могут быть квирфобными! И я сейчас не только про Милонова. Во‑первых, кто‑то может быть гомосексуальными и бифобными, или бисексуальными и трансфобными, ну или кучей других неприятных сочетаний. В Крапиве даже выходил текст про это. Во‑вторых, можно быть квирфобными даже по отношению к самим себе — от внутренних кого‑нибудь‑фобий никто не избавлял. Одна комикесса шутила, что ей неприятно, как звучит слово “лесбиянка” — мол, что‑то скользкое и противное, а вот “гей” звучит весело. Аудитория смеялась. Вся аудитория была квирами? Никто не ушёл домой, запомнив, что “лесбиянка” звучит хуже? Я вот не уверена. Мне кажется, что немного безответственно шутить перед консервативной и уже заранее скептически настроенной к квирам аудиторией, что кто‑то из квиров хуже или лучше, тем более самой будучи лесбиянкой. От внутренней квирфобии избавиться бывает трудно, но давайте хотя бы держать её при себе и не бить по своим.

А что‑то не так?

Что не так со всеми этими шутками, кроме открытой и сразу заметной квирфобии? Правильно, скрытая квирфобия! Но сначала давайте немного отвлечёмся и попытаемся понять, что вообще делает кусок текста смешным. Существует примерно миллион теорий, почему люди смеются. Пересказывать все их я не буду, потому что это невозможно и невесело. Посмотрим только на три из них:

• Теория превосходства — мы смеёмся, потому что считаем себя лучше персонажикс шутки. Герой делает что‑нибудь глупое, что мы никогда бы не сделали, не замечает очевидной опасности, просто ведёт себя нелепо — вспомните комедии Чарли Чаплина, мистера Бина, мультик про Тома и Джерри.
• Теория контраста — мы испытываем одну эмоцию, но финал шутки вызывает другую, резко отличающуюся и неподходящую к первой. Например, нам страшно‑страшно, но вдруг оказывается, что мы зря боялись — и нам смешно (это и визуальный приём, который используют для разрядки в триллерах). Или же начало говорит о возвышенных вещах, а конец спускает на землю. В любом случае это напряжение, которое резко отпускает нас — и нам становится смешно:

Главным делом жизни вашей
Может стать любой пустяк.
Надо только твердо верить,
Что важнее дела нет.
И тогда не помешает
Вам ни холод, ни жара,
Задыхаясь от восторга,
Заниматься чепухой.

— Григорий Остер

• Теория игры — когда мы общаемся и хотим общаться максимально продуктивно, мы стараемся придерживаться принципа кооперации Грайса: стараемся говорить правду, обоснованно, не перегружать собеседникс информацией, но при этом ничего не утаивать, быть однозначными и последовательными. Но иногда мы нарушаем принцип кооперации — очевидно, когда не хотим кооперировать, например, хотим обмануть собеседникс. Но также и для создания комического эффекта: обе стороны знают, что принцип нарушается, но происходит это понарошку, в шутку. Мы можем нарушить принцип однозначности: Штирлиц топил печь, но печь не тонула; последовательности: ёжик научился дышать попой, сел и задохнулся; правдивости: мемы про последние две клетки мозга.

Эти теории появлялись по очереди, но это не значит, что последняя теория будет правильной, а остальные нет. Ни одна из этих теорий не исчерпывающа: мы можем чувствовать превосходство и не видеть в этом ничего смешного, эмоции могут резко меняться — но не для всех облегчение связано со смехом, да и не любой нервный смех ассоциируется со смешной шуткой, а принцип кооперации может нарушаться в куче случаев. Чаще всего шутки сочетают черты нескольких теорий.

Итак, что же не так с шутками про квиров? Вернёмся к примерам выше. Когда квирность, реальная или воспринимаемая другими персонажикс, является панчлайном, юмор отчасти строится на превосходстве: квирность показана как недостаток персонажикс, представляющих любовный интерес героикс, или как что‑то хуже, чем быть цисгетеро: персонажикс расстроены, что их воспринимают как квиров. Теория игры может проявляться как нарушение принципа однозначности — действия персонажикс могут трактоваться аудиторией и как квирные, и как случайно похожие. Но при этом заканчивается шутка на контрасте эмоций — если героикс ведут себя квирно, квирфобная аудитория напрягается, но потом оказывается, что герои гетеросексуальны — аудитория расслабляется (фух, мои любимые персонажикс не пидорасикс). Авторикс таких шуток не говорят напрямую, но подразумевают — быть квиром хуже, чем цисгетеро.

Так что неважно, квир вы или цисгетеро, сначала стоит подумать — в чём именно заключается ваша шутка? В квирфобных стереотипах? Тогда шутить лучше не стоит (а если выдастся ну вот очень подходящий случай, то будьте как профессиональные переводчикс: скажите, что вы бы сейчас смешно пошутили, но вам запретила лесбиянка из Крапивы, и попросите аудиторию вежливо похихикать). Но не шутить о квирах вообще — это уже другая крайность. Избегая темы квирности в юморе, мы рискуем сделать из квирности табу, пусть даже из благих намерений. А это никак не поможет ни нормализации, ни принятию. Да и как её избегать, если для многих из нас это довольно большая составляющая нашей жизни?

Больше никаких шуток

Вы могли подумать, что я занимаюсь морализаторством и всем всё запрещаю. Так и есть. Конец.

На самом деле, квирфобными будут шутки, подтверждающие квирфобные стереотипы или делающие шутку из самой квирности. Но это далеко не все шутки. Среди квиров полно человечикс с прекрасным чувством юмора (а как прикажете это всё пережить без юмора?!). Просто в их шутках солью оказывается вовсе не то, что персонажикс шуток квирные.

Например, мне особенно нравятся шутки про квирфобию: Они также показывают двойственность ситуации — наше понимание и понимание квирфобикс, и добавляют небольшую щепотку превосходства — квирфобикс нелепы в своих ограниченных суждениях. Такая шутка может быть не просто неожиданной, а ещё ставить под сомнение устоявшийся порядок — то есть быть немного революционной. Если мы смеёмся над теми, кто в сильной позиции, мы подвергаем сомнению их авторитет, но делаем это не вполне в серьёзной и исследовательской форме, как бы заигрывая с идеей. Квиры поймут и посмеются, цисгетеро не в теме могут немножко‑немножко увидеть ситуацию в нашем свете, а квирфобикс — позлятся. А что может быть приятнее?