Транс*детство, транс*отрочество, транс*юность

Принимая репрессивные законы и продвигая квирфобные инициативы, власти РФ часто оправдывают свои действия защитой детей. Так было с законом Димы Яковлева, с законом о запрете пропаганды ЛГБТ среди несовершеннолетних, который потом расширили на всех, с запретом перехода. Например, Вячеслав Володин (не гей) обосновал принятие закона о запрете “смены пола” необходимостью защиты детей. А депутатка Государственной думы Нина Останина и вовсе заявила, что “традиционные семейные ценности — это дети”.

Но есть одно но: тех детей, которых так активно защищают власти, не существует. Внезапно, дети и подростикс — это не сахарные невинные ангелочки с открыток в Вайбере. Они обладают субъектностью, характером, разным опытом, идентичностями, потребностями, увлечениями. И этих реальных детей государство не защищает, оно их игнорирует, стирает, запугивает, пытается вылепить из них что‑то удобное для себя, вынуждает притворяться и мимикрировать ради безопасности…

Одной из самых уязвимых групп стали т*дети и т*подростикс. Крапива собрала истории трансгендерных персон, детство и юность которых пришлись на консервативные десятые и двадцатые.

P. S. Мы были готовы к тому, что эти истории будут наполнены болью, одиночеством, страхом. И очень обрадовались, когда увидели ещё и рассказы о поддержке родных и друзей, стремлении жить и планах на будущее.

Про отсутствие поддержки и принятия

Трансгендерные дети часто оказываются лишены самого важного — поддержки. Трансфобия отбирает у них значимых взрослых, к которым можно прийти со своей болью, лишает ощущения безопасности. Отсутствие опоры травмирует, делает ребёнка одиноким и уязвимым, он остаётся один на один со своими проблемами.

Дорогие родители, если вы действительно любите своих детей, принимайте их. Это лучшее, что вы можете сделать.

«Меня пытались изменить» (с)

Э., она/её

Я осознала себя как транс*персону в подростковом возрасте. Моё тело начало меняться, и мне это, мягко говоря, не нравилось. Я не понимала собственного отношения к своей внешности… В 12‑13 лет я впервые столкнулась с порнографическим контентом, фанфиками, успела влюбиться, но как бы я ни старалась "нормализовать" себя, играть мужскую роль в отношениях, не открывать "нетрадиционные" статьи и видео, удовольствия я не ощущала.

Исполнять традиционную роль в отношениях оказалось мукой, и я решила больше не пытаться. В школе я употребляла траву до 10 класса, продолжила и после перехода в новую школу. Одноклассники “пели песню” о моей низкой социальной ответственности, прятали или портили мои вещи. Реже, но были случаи применения физической силы, когда меня толкали, били, портили мою форму. Но учитель и мои родители игнорировали ситуацию.

Конечно, в моей жизни были и партнёры, и друзья. Я счастлива, что эти люди находились рядом со мной, дали мне опыт и помогли составить картину мира, в которой я живу сейчас. Обычно отношения носили стихийный характер, и только одна бывшая девушка знала обо мне, помогала разобраться в себе, за что я ей очень благодарна.

Близкие пытались меня изменить. После очередной лекции о том, что всё, что я чувствую, это просто комплексы, я хотела наложить на себя руки, но у меня уже не осталось на это сил.

Последние отношения были травмирующими. В них было счастье, но при этом я чувствовала трансфобию партнёра и отсутствие поддержки. В 17 лет я рассказала о своей ориентации (пан) матери. Это был тяжёлый разговор, в результате мне просто запретили поднимать эту тему… Только через полгода мать приняла это, но сказала, что строить “нетрадиционные” отношения я могу только после окончания университета.

Сейчас мне только 18 лет, и декабрь‑январь 2024‑2025-го я могу назвать эпохой собственного принятия. Я работала с психологом и, в целом, могу с уверенностью говорить о своей идентичности, вижу своё будущее и себя в нём. Я мечтаю о переходе и о том, чтобы съехать из квартиры родителей. Мне хочется найти дом, в котором меня будут принимать. Сейчас я полностью завишу от семьи из‑за того, что я учусь очно. Работать одновременно с этим практически невозможно. Тем более на 1‑2 курсе.

У меня нет возможности даже посетить психиатра. В моей семье это табуированная тема. По мнению родителей я полностью здорова и не могу нуждаться в лечении, ведь они воспитывали меня правильно. Прошу прощения за слишком длинную и несвязную речь.

«Я как будто играю роль в каком‑то театре…» (с)

М., он/его

Я трансгендерный парень из России (Сибирь). В этом году я закончил 9 классов. Все свои школьные годы я был "в шкафу" для семьи, учителей и одноклассников. И дальше, скорее всего, будет то же самое… В школе и дома мне приходится использовать дэднейм и мисгендерить себя. Если я совершу каминг‑аут сейчас, это может плохо кончиться. Окружающие к маскулинному внешнему виду относятся вроде нейтрально, но стараются держать дистанцию, мол, я выгляжу не как нормис, хаха…

Я сменил две школы. Первую — из‑за переезда, вторую — из‑за издевательств со стороны одноклассников (думаю, вы догадались, почему). Сейчас мне 16, я очень жду момента, когда смогу быть открытым. Знаете… Чувства, которые я испытываю, скрывая это от моего окружения… Я как будто играю роль ребёнка противоположного гендера в каком‑то театре.. Пробовал ли я рассказать кому‑то обо всём? Взрослым не пробовал, даже не заикался. Но вот многие друзья принимают мою трансгендерность, спасибо им за поддержку.

Как я вообще понял, что я транс*персона? Я шёл к этому долго… Я начал ощущать себя как‑то странно в 9 лет. Сначала появились первые мысли о том, что, мол, почему я должен ходить в школу именно в женской одежде, почему нельзя просто быть собой, почему мальчики и девочки разделяются. Позже, лет в 10, я узнал, что такое ЛГБТК+. Я тогда был крайне нетерпим к квир*людям, меня просто так воспитали. Но буквально через год я впервые влюбился в одноклассницу… Корил себя за это, истерил в подушку по ночам, переживал, что девочек могут любить только мальчики, а я не могу стать мальчиком. Сейчас я понимаю, что тогда хотел стать для своей одноклассницы именно парнем! Я буквально боготворил её, хотел защитить от всего, постоянно быть вместе.

Дальше — больше. В 13 лет у меня случился первый приступ дисфории из‑за того, что начала расти грудь и появилась менструация. Я почувствовал себя куклой, голову от которой приделали к другому туловищу. Я старался свыкнуться с приступами дисфории, пытался быть “нормальным”. Не сработало: у меня появились суицидальные мысли и приступы апатии. Первый раз от самовыпила меня спасали друзья. А мать, которая раньше говорила “это просто лень”, после того, как я перестал вставать с кровати даже для того, чтобы поесть и помыться, отвела меня к психиатру. Психиатр поставил диагноз «депрессивное расстройство личности», прописал таблетки. На препаратах мне стало лучше, вот только мать до сих пор не знает, из‑за чего я заболел.

Сейчас рук не опускаю, планирую начать гормонотерапию в России, но только тогда, когда сепарируюсь от родителей, перееду в общежитие. Что ж… Пожалуй, всё, что я хотел сказать, всем удачи, я верю, что когда‑нибудь настанет демократия, мы справимся!

Про обесценивание

Трансгендерные люди часто сталкиваются с обесцениванием, слышат утверждения «это пройдёт», «это просто фаза». Но фазы — это нормально, так растут, так ищут себя. Да, возможно, какие‑то идентичности, чувства, ощущения перестанут быть актуальными со временем (а может не перестанут — этого никто не знает заранее). Почему это должно обесценивать их в моменте? Почему от волшебного «это пройдёт» переживания резко должны стать менее значимыми? А ещё… вы никогда не думали, что именно гендерная конформность и цисгендерность могут оказаться «просто фазой»?

«Мы есть и мы не сдаёмся» (с)

И., он/его

Мне 28 мая исполнилось 15, и я всё ещё надеюсь, что это такая "фаза" и что это пройдёт. Свою трансгендерность я осознал 2‑3 года назад, и чем дольше я об этом думаю, тем больше вспоминаю "звоночков", которые указывали на это: то, как я в детстве в качестве в любимых персонажей, на которых пытались быть похожим, выбирал сначала "пацанок", а потом мужчин; как я во всём старался быть похожим на отца, а не на мать; как выбирал стереотипно "мужские занятия"; как вбивал себе мужское стереотипное поведение, прикрывая это тем, что я лис (мол не «мальчики не плачут», а «лисы не плачут»); как, когда повзрослел, плакал ночами в подушку из‑за того, что у меня растёт грудь, и миллионы других звоночков.

А ещё я помню момент осознания: когда для косплея я утянул грудь и, посмотревшись в зеркало, невероятно сильно обрадовался, хотя и не знал тогда, почему. Помню, как сначала отгонял от себя эту мысль как только мог, а когда понял, что не отгоню, полез в интернет посмотреть, что это. Помню, как сшил свою первую утяжку (НИКОГДА ТАК НЕ ДЕЛАЙТЕ), как перешёл на мужские местоимения сначала в интернете, а потом и в жизни. И помню, как после этого события начались бесконечные скандалы: постоянные вопросы о том, почему я себя так называю, не считаю ли я себя мальчиком и т.д. Это всё на меня давило, и через полгода, когда мама в очередной раз спросила, считаю ли я себя мальчиком, я со страху выпалил «да». А потом целую неделю готовился к нормальному разговору.

Мама сказала, что «это всего лишь люди, лишь подростковая фаза», «людям не важен твой пол», «женщины могут быть любыми», «неужели тебе не нравится мужское внимание от сверстников?», «женщин любить нормально, это не значит, что ты мальчик» (хотя я, скорее всего, асексуал), «если бы ты родил(ась) в советское время, то о таком даже и не подума(ла) бы», «после операций и гормонов становятся калеками» и «ничего уже не изменить». Она обещала мне больше не докапываться, но так и не сдержала своего обещания. Через год я подслушал разговор, где (насколько я понял) мой отец называл трансгендеров "больными на голову" людьми. А в другом разговоре со мной родители дополнительно подтвердили, что так считают.

После этого я целую ночь плакал и кусал себя за руки и ноги. До этого я надеялся, что, раз от мамы я поддержку не получил, может, получу от отца. Но он обещал начать меня "пиздить", если не начну использовать женские местоимения. Правда так и не сдержал своего обещания.

Было очень много плохого. Но меня очень поддержала интернет‑подруга после моего каминг‑аута, она же утешала меня после скандала с родителями, благодаря ей я справился и не впал в ужасное состояние. Я познакомился с чудесной т*девушкой из Франции, она тоже поддержала и дала полезные советы. А однажды я встретил женщину, которая, несмотря на то, что я выглядела совсем по‑женски на тот момент, спросила, какие местоимения я использую. Она сказала: «Я считаю, что мы сами вольны выбирать, кем мы будем и как проживём жизнь».

Я помню очень много хороших вещей. И эти воспоминания помогают мне справиться с трудностями: с осознанием того, что мне, вероятно, придётся после 18 лет уехать из страны, что, возможно, придётся оборвать связь со всей семьёй, что, вероятно, я больше не смогу вернуться в Россию. И именно эти воспоминания дают мне надежду, что тут ещё не всё потеряно и есть ещё ради чего бороться. И хоть я и не могу ходить по митингам и поддерживать организации ЛГБТК+ в финансовом отношении, но то, что я упорно везде использую свои правильные местоимения, считаю маленьким протестом и шажком к светлому будущему.

В конце я хочу привести цитату из книги, которая лично в меня вселяет надежду:

Беги и пой, кричи и танцуй, ты урод, пусть знает весь мир — Ты родился от дерева и от струй лесного ручья под ним.

— Мариам Петросян, «Дом, в котором…»

Так что в этот месяц гордости, мои братья, сёстры и сиблинги по "несчастью", давайте бегать и петь, кричать и танцевать, и гордиться тем, что мы есть и мы не сдаёмся! Мои братья, сёстры и сиблинги по "несчастью", давайте бегать и петь, кричать и танцевать, и гордиться тем, что мы есть и мы не сдаёмся! Мои братья, сёстры и сиблинги по "несчастью", давайте бегать и петь, кричать и танцевать, и гордиться тем, что мы есть и мы не сдаёмся!

«Именно конформность и была фазой» (с)

В., она/они

Я была довольно конформным ребёнком на планете Земля. Играла в пупсов, куколки, кухню, магазин. Хотя часто мне было интереснее разыгрывать эпические истории с плюшевыми животными, писать книжки и собирать конструкторы. Иногда мне хотелось игрушку по типу Человека‑паука на мотоцикле, и родители её покупали, а потом я сама же и обливалась слезами, потому что "это для мальчиков".

В 14 лет я узнала об агендерности. Почитав доступные на тот момент ресурсы, решила, что это моё — быть девушкой не прельщало, а парнем тем более. Страха не было, было любопытство. Коротко стриглась, присматривалась к спортивным топам, чтобы утянуть грудь, часто уходила в мужской род в разговоре. Шутила, что я «спатьагендер», которого не интересуют никакие ролики и который просто хочет поспать. На каждое мамино «Ну ты же девочка!» говорила: «Я человек». А потом как‑то сказала, что и вовсе не человек. Скандала не было, но всё мамой воспринималось просто как этап.

В какой‑то момент, ещё в подростковом возрасте, я подзабыла об этом, снова ушла в конформность, но именно она, скорее всего, и была фазой. С гендером в детстве и юности мне было не так сложно, как с ориентацией, поэтому всё это воспринимается больше как бытовуха.

Теперь, осознавая свою трансгендерность и небинарность, я понимаю, что возвращаюсь к этому юному, немного одинокому человечку, который вдруг что‑то о себе понял. Я считаю, что они очень радуются.

Про несвоевременность перехода

Из‑за трансфобии, запретов и стигмы многие не могут вовремя сделать даже социальный переход: выбрать себе имя, использовать правильные местоимения по отношению к себе и попросить других обращаться корректно, пасовать и носить комфортную одежду… Чтобы решиться, требуется принимающее окружение и поддержка, часто приходится ждать совершеннолетия и хоть какой‑то финансовой независимости.

Это сказывается на качестве жизни и отнимает время. А его можно было прожить иначе: спокойнее, свободнее, увереннее, счастливее.

«Я бы начал чувствовать себя лучше куда раньше» (с)

Я. или Д., он

В чём‑то мне повезло, в том, каким было моё детство. Во многом другом — нет. Я начал осознавать свою трансгендерность уже в начале пубертата, так что понимал, что стоит кому‑то говорить, а о чём лучше молчать. К тому же, в моём случае дисфория:tooltip{value='дисплея' title='О чём речь?' content='Гендерный дисплей — различные проявления принадлежности к определенному гендеру, проявляющиеся в межличностной коммуникации и социальном взаимодействии.'} начала подключаться раньше социальных сетей. Из‑за этого лет в ~12‑15 мне было сравнительно легко находиться в шкафу. Я видел жизнь в женском образе как актёрскую игру, и какое‑то время меня вроде как это не сильно беспокоило. Я даже не думал, что могу открыться одноклассникам, учителям и родственникам, кроме матери и брата (которые меня принимают и продолжают поддерживать), это просто не пришло мне в голову. Но тогда я даже не осознавал, что мне это нужно, поэтому не переживал из‑за этого.

В ретроспективе я могу сказать, что моя ужасная социальная тревога, которая испортила мне жизнь в школьные годы, как минимум частично была связана с дисфорией, но тогда я этого не понимал. Время моего детства и подросткового возраста было относительно спокойным для российских квиров. Я ещё был несовершеннолетним, когда приняли первый закон о запрете пропаганды в 2013 году, изрядная часть моего взросления пришлась на то время, когда ещё не было никакой особой цензуры. И даже после принятия первого закона о пропаганде многие вещи просто игнорировались.

Пока я рос и осознавал себя как квира, я сильно (очень сильно… возможно, слишком сильно…) увлекался аниме, альтернативной музыкой, готической субкультурой. Люди, которые не разбирались в этом всём, просто не считывали квир*тематику на обложках книг и дисков, на постерах и т.д. В магазинах можно было спокойно купить яойную мангу и стикеры с персонажами из Loveless. Я уверен, что продавцы просто не знали, что это за персонажи. Я бы не сказал, что среда вокруг меня была прогрессивной, но она и не была АГРЕССИВНО трансфобной и гомофобной. Я регулярно ходил на аниме‑фестиваль в своём родном городе, и там почти всегда встречались шутки об отношениях между персонажами одного фильма, косплееры в образах персонажей другого акушерского пола или в образах мужских персонажей в платьях. Отношение к этому могло быть разным. Искренних, хороших репрезентаций квиров было немного, но никому даже не приходило в голову, что выход в квирном образе может стать нелегальным.

Хотя в школе я не был открыт как человек ЛГБТК+, я не чувствовал, что должен скрывать свои увлечения, которые имели квирные элементы. Я спокойно принесла в школу мангу с персонажами ЛГБТК+ и дала одноклассникам её прочитать, я заказала знакомым фотографии моего любимого музыканта, который тогда выступал в женском образе, будучи цис‑мужчиной. Единственной реакцией, которую я помню, было «‎интересно, а он бреет ноги?» Пока речь шла о выдуманных персонажах и образах на сцене, всем было всё равно.

У меня было мало друзей, я редко общался с одноклассниками, но меня не буллили и, кажется, некоторые даже хотели больше общаться со мной, но не знали, как. Когда у меня возник конфликт с классной руководительницей из‑за пропусков занятий, были дети, которые меня защищали.

Среди одноклассников, с которыми я близко общался, была другая квир*персона. Я всё ещё иногда вспоминаю этого человека. Тогда, когда нам было, наверное, 14‑16 лет. Он(а) идентифицировал себя как транс*персону. Это было где‑то в 2010 году, так что, конечно, часть терминов была другой. Но тогда он(а) говорил(а), что хочет "сменить пол" в будущем. Несмотря на это, я думаю, её/его можно было бы описать бигендером или гендерфлюидом. Этот человек переключался между феминной и маскулинной презентацией.

Сейчас эта личность живет как цис‑девушка в гетеро-браке с религиозным мужчиной, покрывает голову платком и, по‑видимому, поддерживает российское правительство. Я не буду обесценивать её нынешнюю идентичность и решения, но скажу, что меня очень печалит, что человек, имеющий квир*друзей и связь с квир*сообществом, поддерживает гомофобное и трансфобное правительство. Когда мы ещё общались, я даже не смог увидеть её с партнёром, потому что он не хотел находиться в одной комнате со мной из‑за моей ориентации. То же самое произошло и с её родителями: после моего обращения её мать больше не хотела видеть меня у себя дома. И это единственный друг, к которому я зашёл в гости после перехода.

Я не живу сейчас в России. В эмиграции у меня нет социальных связей, которые есть у большинства. У меня нет никакого общения с бывшими одноклассниками, дальними родственниками, друзьями детства, друзьями членов семьи. Но я потерял эту связь не из‑за переезда, это произошло раньше. Между моим детством и настоящим существует большой разрыв. Многое осталось в детстве. При этом я не могу сказать, что скучаю по своему детству. Да, окружающие реагировали на меня лучше, когда я вела себя как "нормальная девочка", но моё психическое состояние после начала пубертата и до перемен было ужасным, я не мог общаться с людьми нормально. И я не мог полностью скрыть свою квирность от друзей. Учителя, одноклассники, тёти и подруги бабушки — это одно, но и более близкие знакомые часто говорили, что «со мной что‑то не так».

Было несколько случаев, когда я столкнулся с сексуальными домогательствами из‑за этого, будучи подростком. Моя идентичность, хотя я даже не говорил о ней прямо, либо использовалась как предлог (одна бывшая подруга хотела проверить, «какого я на самом деле пола»), либо такой способ надавить на меня использовался, потому что по мне было заметно, что я уже не чувствую себя комфортно в собственном теле.

Сейчас, после переезда, я часто вижу открытых транс*подростков и очень рад за них. Я жалею, что не смог начать переход (не обязательно медицинский) раньше. Хотя, будучи подростком, я некоторое время говорил себе, что меня в целом устраивает женская гендерная роль, если бы я мог проверить, как я себя чувствую в более маскулинном образе, я бы начал чувствовать себя лучше куда раньше. Сейчас я чувствую себя именно так.

Про важность принятия

А это истории людей, которым повезло получить поддержку близких. И это стало их защитой. Мы рады, что так бывает. И нам хочется, чтобы таких историй было больше.

Если у человека есть принятие и опора, он справляется: выбирается из депрессивных эпизодов, хочет жить, строит планы на будущее. Дорогие депутаты, если вы действительно хотите защищать детей, работайте с этим: с психологической поддержкой семей, искоренением дискриминации, с тем, чтобы своё место в обществе было у каждого.

«Я рада, что у меня есть люди, которые меня ценят» (с)

Н., она/её

Кажется, примерно в 6‑7 классе я начала осознавать, что я транс*персона. Может быть, мне всегда везло с окружением, но и в школе, и сейчас в университете ко мне относятся либо нейтрально, либо очень положительно. Помню, как в нашей группе в WhatsApp на троих человек я рассказала подруге, что «я ненавижу свой пол», и она сказала, что она догадалась, и очень рада, что она оказалась права. Когда приняли закон о запрете перехода, она очень меня поддержала. Потом я постепенно открылась и другим людям в классе. Так или иначе, но большинство бывших одноклассников как‑то почувствовали, что так и должно быть.

Конечно, сложнее оказалось с прочими друзьями: им потребовалось несколько лет, моя смена документов и начало ЗГТ, но сейчас они постоянно обращаются по моему чузнейму и правильным местоимениям, за что я им очень благодарна.

Пускай мои родители так и не смогли принять меня, я рада, что у меня есть люди, которые меня ценят. Я очень хочу, чтобы такие люди были у каждых транс*подростков и транс*детей.

«Она поняла и приняла» (с)

С., она/он

Привет тому, кто это читает. Я С., транс*девушка и подросток из Питера, которая (если повезёт) вот‑вот начнёт переход. Правда, мне всего 15 лет. В моей истории нет ничего интересного или необычного, тем не менее я решил ей поделиться: а почему бы и нет? Но давайте по порядку…

Начинается моя история в Краснодаре, там я родилась и росла. Замечать "странные" моменты в себе я начала ещё в детстве, но они были слишком маленькими, и я не обращала внимания. Примерно в 12 лет эти “странности” начали постепенно прогрессировать. Ближе к 14‑летию я поняла, что мне нравятся мальчики, но при этом почувствовала что‑то ещё, пока неясное. Позже, за пару месяцев до дня рождения, я узнала, кто такие фембои, довольно быстро поняла, что это очень близко мне, и вот я уже заказываю милые вещички на маркетплейсе.

Вскоре мне становится очень плохо морально, в итоге, в конце месяца я чуть не отравилась кое‑чем. Но мне повезло, даже без скорой обошлось. А 4 декабря был мой день рождения. Мы с родителями поехали отдыхать: они сняли домик на пару дней — шашлыки, тёплый бассейн, все дела. У нас с родителями хорошие, тёплые отношения, но мой отец гомофобен. Мама же очень добрая, любящая, восприимчивая, толерантная и понимающая. Вечером я сказала, что хочу к ней переехать (до этого года я жила с отцом), и она согласилась.

Спустя пару дней я уже жила у мамы. И однажды нашла силы рассказать ей всё. Очень боялась, что она может меня не принять, но… она поняла и приняла. Я поделилась с ней тем, что хочу уйти из этого ужасного мира, и мы договорились, что мама запишет меня к психиатру. Врач поставила мне депрессию, выписала антидепрессанты, на которых я сижу до сих пор и чувствую себя лучше. А в феврале 2024 года я познакомилась в Интернете с тем, в кого влюбилась и люблю до сих пор всем сердцем. Он тоже фембой, и тоже будет осуществлять переход вместе со мной ^‑^

Летом я наконец осознала себя не просто как фембоя, а как девушку, и поделилась этим с мамой. Ей поначалу было немного сложно с этим, но она старается разобраться, принимает меня и всячески помогает. Мы вместе с ней переехали в Питер, она сняла квартиру в хорошем районе, прямо возле её новой работы. И я рассказала маме о своём желании начать переход. Она была не против, но предложила мне подумать какое‑то время, чтобы убедиться, что я действительно готова и хочу этого. Мама записала меня к френдли‑психиатру, мы поговорили с врачом о моём намерении совершить переход. Доктор помог маме лучше понять, почему для меня это важно.

И вот, я сижу и печатаю всё это, а через пару недель у меня экзамены. Потом я уйду из школы и поступлю в колледж. Мы с парнем хотим съехаться этим летом, найти работу и снять небольшую квартирку. В планах также записаться к врачам онлайн и начать переход. Я хочу верить, что дальше нас ждёт счастливая жизнь. Главное, чтобы мы были рядом и были теми, кем мы являемся на самом деле. Всем транс*персонам и особенно транс*подросткам я хочу пожелать удачи, спокойствия и мирного неба. Берегите себя <3

Про вынужденный выбор

Трансгендерные подростки оказались фактически не нужны своей стране, которую многие из них вообще‑то любят. Они хотят жить здесь, учиться, быть полезными. Но когда они планируют будущее, перед ними встаёт сложный выбор: оставаться собой или оставаться в России. И перед этим выбором их ставит государство.

«Либо любовь к родине, либо возможность быть собой» (с)

Е. Б.

Честно говоря, я не помню, как и когда решил, что я транс*человек. В детстве я никогда не возражал против феминного внешнего вида, дружил только с девочками, играл в “девичьи” игрушки: режиссировал “фильмы” без съёмки с фигурками моего маленького пони, например. Когда около 12 лет я попал в мир фанфикшна, я предпочитал гетеро‑истории. Тогда меня не интересовал млм, потому что я ассоциировал себя с женскими персонажами.

Помню, как почувствовал что‑то первый раз: однажды дети окликнули меня “мальчиком”, когда я сидел на дереве. Я испытал восторг и вместе с тем лёгкое разочарование из‑за того, что скоро случайный маскарад будет разоблачён. В 6 классе, в возрасте 13 лет, в конце 2019 года, я открыл для себя мир Твиттера. Там я мог быть тем, кем хотел. Люди абсолютно нейтрально принимали моё трансмаскулинное самовыражение. Естественно, я стал проводить много времени в Интернете. В реале я ещё до ковида ни с кем не общался, окружающие игнорировали мою гендерную репрезентацию, и это было тяжело.

В семье тоже были проблемы. Открытого агрессивного непринятия не было, нет, но и поддержки не было. Из‑за этого я потерял контакт с родителями. Они были обеспокоены моей интернет‑зависимостью и селфхармом. Причиной последнего было скорее любопытство и стремление вписаться в современный культурный концепт духовных страданий. Родители были уверены, что я могу совершить самоубийство, и отвели к психотерапевтке.

Если бы я не был глубоко религиозным человеком, я бы беспрестанно проклинал эту специалистку. Она поставила мне шизотипическое расстройство и охарактеризовала мою самоидентификацию как манию и навязчивые мысли. Это стало причиной травмы и внутреннего конфликта: я боялся потерять контроль над своей жизнью, столкнуться с общественным отвержением и презрением, но при этом ясно осознавал себя как транс*мужчину и не мог от этого отказаться. Я отлежал в ПНД около двух месяцев. А когда я вышел из больницы, мои родители по совету психотерапевтки лишили меня доступа к сети, чтобы я не подвергался пагубному влиянию.

Сейчас мне 18 лет, и я до сих пор страдаю от этого внутреннего конфликта, подавляя своё стремление к самопрезентации как юноши. Прежние причины, связанные с несовершеннолетием, заменила куда более страшная: безысходность. Я не хочу выезжать из России, я хочу работать в государственной школе(!!!), а может, и участвовать в политике… И что же меня ждёт, если я приму себя как мужчину и захочу быть им для других? И я обманываю себя, обманываю, обманываю, потому что иначе… иначе я даже не знаю, что будет. «‎Пустота или безобразие»‎, как сказал Тургенев. И это рождает во мне такую тоску, которую лечат только дулом пистолета или отречением: либо любовь к родине и желание посвятить свою жизнь ей, либо возможность быть собой.