Серая зона

Привет, это авторка текста. И у меня есть для вас история.

Недавно я начала пересматривать Sex Education. Сериалу несколько лет и, наверняка, он знаком многим, но, если что, извините за спойлеры. Так вот, в одной из серий Эйми сталкивается с сексуализированным насилием — в автобусе на неё онанирует незнакомец. Дальше подруга Эйми убеждает её пойти в полицию. И полиция, кстати, не реагирует в духе «когда убьют, тогда и приходите», а принимает заявление и поддерживает пострадавшую. Говоря о случившемся все — друзья, полицейские, психотерапевтка, используют фразы «ты подверглась нападению» и «ты пережила сексуализированное насилие», а саму Эймс настолько травмирует произошедшее, что она не может пользоваться автобусом и каждое утро идёт несколько километров до школы пешком.

Знаете о чём я думала во время просмотра эпизода? Да, конечно, я жалела Эймс и думала о том, что это отвратительная ситуация, что чувак из автобуса — мудак, что сестринская взаимоподдержка — это очень важно и невероятно прекрасно. А ещё… стыдно, но где‑то в глубине подсознания я думала о том, что “нападение” и “насилие” — слишком сильные слова для произошедшего.

Я удивилась, когда поймала себя на этом. Это что же? Я, женщина и феминистка, нормализую сексуализированное насилие? Ну или по крайней мере обесцениваю страдания жертвы? Внезапно для меня самой, но, кажется, где‑то в глубине души я всё ещё считаю, что, если дело не дошло до изнасилования, избиения, убийства… всё ну не так уж и страшно. Это всего лишь кэтколлинг, это всего лишь очередной дикпик в личку, это всего лишь мудак, который облапал тебя в метро… Пиздец, да? И, кажется, это не только моя проблема. В общем, я не собираюсь с этим жить одна. Поэтому сегодня попробуем поговорить о том, как так вышло, что мы игнорируем сексуализированное насилие и домогательства, даже если сами становимся их жертвами.

Что такое сексуализированное насилие?

Лирическое отступление. Коллегикс на одной из обучалок, рассказывая про tone of voice своего проекта, отметили, что они не душнилы. Я тогда поулыбалась, потому что вот мы в Крапиве, наоборот, душнилы в квадрате, этим и гордимся. А раз так, давайте подушним и разберёмся в терминах.

Портал «Насилию.нет» определяет сексуализированное насилие так:

Любой акт сексуального характера и попытка такого акта с лицом без их согласия, а также принуждение другого лица совершать акт сексуального характера без согласия с третьим лицом, вне зависимости от взаимоотношений обидчика с пострадавшей (даже если речь идёт о муже и жене).

Насилию.нет

Сложно написано, да. Если простым языком, сексуализированным насилием будет считаться любой сексуальный контакт или сексуальное поведение любого рода, если совершается против воли человека и нарушает личные границы. Речь идёт не только про изнасилование и принуждение к сексу. Сюда входят домогательства, кетколлинг, “грязные” шутеечки, пошлые намёки и много чего ещё. Все эти действия направлены на другого человека, имеют ярко выраженный сексуальный характер, и, поскольку с жертвой их не согласовывали, являются принудительными и, соответственно, насильственными.

Я нашла определение сексуализированного насилия только когда начала работать с этим текстом. И в какой‑то момент сомневалась: а является ли им то, о чём я хочу писать? а не перегибаю ли я? а может домогательства — это просто домогательства? Ну вы поняли — это опять история о том, что всё это кажется «недостаточно страшным», «недостаточно серьёзным», чтобы говорить о нём громко.

Мы игнорируем или не замечаем насилие отчасти из‑за того, что не знаем, что оно может выглядеть и так тоже. Нам не рассказали. Если бы меня ещё пару недель назад спросили, сталкивалась ли я с сексуализированным насилием, я бы уверенно ответила: «нет». А если спросить, пытались ли меня облапать на улице или в транспорте незнакомые люди? присылали ли мне дикпики в личку? предлагали ли секс левые чуваки в соцсетях? говорили ли липкие гадкие комплименты? О, да. Я же женщина. А женщинам с таким приходится сталкиваться часто. Прям очень часто.

Это не норма

Сексуализированное насилие включает в себя довольно много всего. Я хочу поговорить о тех его видах, которые часто игнорируются, а иногда и нормализуются.

Многое из того, о чём я буду писать дальше, классифицируют как домогательства или харассмент Портал «Насилию.нет» приводит данные исследования «Остановите уличное насилие», согласно которым с уличными домогательствами сталкивались 80% женщин. Не знаю, удивила ли вас эта цифра. Я подумала: «Странно, что не 100». Кажется, я не знаю женщин, к которым никогда не приставали. В общем, ладно, вернемся к теме. Среди прочего домогательствами считаются:

Нежелательные высказывания

Одна из самых распространённых форм — кэтколлинг. Дословно переводится как «подзывание кошки». Представляет собой мерзкие комплименты, сексуализированные звуки и жесты вслед незнакомой персоне. Если какой‑нибудь мудак кричит вам в след «кис‑кис, иди сюда, детка» или «классная задница» или ещё какую‑то подобную хуйню, это оно. Снова смотрим на данные исследования «Остановите уличное насилие» — с кэтколлингом сталкивались 65% женщин в мире.

Акторами нежелательных высказываний могут быть не только незнакомые люди. И относятся к ним не только неприятные комментарии вслед. Грязные шутки, пошлые намеки, комменты «ябывдул» под фотками, сальные высказывания начальника — всё это тоже формы сексуализированного насилия. И наша чёртова привычная реальность, к сожалению.

Нежелательные высказывания, наверное, самая распространённая форма сексуализированного насилия. И именно её больше всего нормализует общество — подумаешь, просто слова.

Нежелательные прикосновения

Это когда вас трогают без вашего желания и разрешения знакомые или незнакомые люди. Сюда относятся обнимания, поглаживания, шлепки, толчки и прочее. Раньше была очень распространена такая практика: подростки или молодые мужчины, пробегая или проезжая на велосипеде мимо девушки, награждали её шлепком по ягодицам. Опыт ужасный. Стоишь как оплёванная, захлёбываешься возмущением, и буквально ничего, совсем ничего не можешь сделать. Разве что крикнуть что‑то вслед.

Отдельно поговорим про фроттеризм (от французского frotter — тереть). Это когда в переполненном транспорте или просто в толпе о тебя трётся незнакомый человек. В тесноте и давке сложно отойти или дать отпор. А ещё мы приучены не доверять себе. Мы замираем и думаем, что нет, не может быть, просто показалось. Это просто в транспорте тесно, это просто много людей. И, если ты сейчас поднимешь панику, ты оговоришь невиновного человека. У нас никогда нет доказательств. И очень мало надежды на то, что нам поверят.

Многие из нас знают, как это бывает: тебя хватает за руку и не даёт уйти мужчина, который очень хочет с тобой познакомиться, всё время пытается обнять коллега, в метро хватает за коленки сидящий рядом незнакомый чувак… Они ведут себя так, как будто у них есть право на твоё тело, и заставляют чувствовать себя слабой.

Демонстрация фото или видео сексуального характера

Это, например, те самые непрошенные дикпики в личку (но не только они). Чтобы получить такое “письмо счастья”, даже в дейтинговых приложениях регистрироваться необязательно. Рандомные мужчины отправляют дикпики незнакомым женщинам в ВК, в Инсте, в мессенджерах.

Агентство «YouGov» провело исследование. Они опросили 2121 женщину, оказалось, что 46% из них получали дикпики в личку. И 89% об этом не просили!

Над непрошеным дикпиками уже тысячу раз шутили в разных шоу, в том числе сами женщины. Стендап‑комикессы, например. Наверное, в этом случае смех, а точнее, публичное высмеивание, неплохое оружие. Смех помогает жертве пережить произошедшее, валидирует её опыт и выводит этот вид сексуализированного насилия из серой зоны, становится способом публично рассказать о том, что такое происходит, и это не норма.

***

Важно. Домогательства часто пытаются нормализовать и оправдать: «ты ему просто понравилась», «ну а как ещё мужчине показать, что ему симпатична женщина», «да это комплимент был» и прочее. Так вот, комплимент — это то, что вам приятно. Комплименты не вызывают брезгливости и отвращения, не заставляют чувствовать себя неуютно и небезопасно. А всё, о чём мы говорили выше — это домогательства. И они не про искренний интерес одного человека к другому и не про проявление симпатии, а про власть и контроль. У вас не спрашивают разрешения на все эти направленные на вас высказывания или действия. Всё это совершается помимо вашей воли.

Вуайеризм и эксгибиционизм

Если совсем просто, вуайеризм — это подсматривание. Сейчас для этого активно используют камеры или телефоны. В 2016‑м журналистка Полина Анисимова рассказала в соцсетях о том, что стала жертвой вуайеристикс. Её засняли на скрытую камеру при посещении туалета в кафе. Ролик слили в сеть. Оказалось, что существует целый сайт с архивом подобных видео. Полина оказалась очень храброй и подняла шум. Тогда у неё получилось привлечь к проблеме внимание общественности, и заставить сеть кофеен начать внутреннюю проверку. Но, кажется, этим всё и закончилось.

Другая распространённая форма вуайеризма — апскертинг (с английского — «задирание юбки»). Это фото‑ или видеосъемка тела, сделанная снизу, под юбкой. Фото и видео тоже часто попадают в сеть. В соцсетях можно найти тысячи роликов, на которых исподтишка снимают женщин под юбкой. Части из этих роликов по несколько лет, но их никто не блокирует. В некоторых странах, например, в Англии и Германии, апскёртинг признали уголовным преступлением. Но не в РФ.

Возможно вам приходилось сталкиваться (очень надеюсь, что всё‑таки не приходилось) с людьми, демонстрирующими гениталии, или онанирующих в общественных местах. Жертвой одного из них стала Эйми из моего примера в начале текста. Тоже достаточно распространённое явление. Моя знакомая несколько лет назад ходила на работу через парк (есть в Нижнем “прекрасный” парк «Дубки») и чуть ли не через день натыкалась там на кого‑то из них. Потом рассказывала нам и смеялась. Ну а что тебе ещё остаётся делать, когда дорога на работу одна, а гонять их оттуда или наказывать каким‑то образом никто не планирует.

***

Какое‑то поведение в обществе традиционно не считается насильственным (хотя является таковым) и очень распространено, какое‑то более табуировано. Так последние два вида сексуализированного насилия как будто бы осуждаются и не оправдываются, так как, например, сальные шутки и распускание рук. Тем не менее они тоже попадают в серую зону. С ними не борются законодательно, наказать акторикс насилия сложно. А общество хоть и условно порицает эти виды насилия, всё ещё не считает их чем‑то критичным. С высокой долей вероятности в ответ на историю жертвы многие пожмут плечами и скажут, что «мудаки встречаются». Так вот, это акты сексуализированного насилия, которые травмируют жертву. И их нельзя нормализовывать ни на уровне лексики, ни на уровне мышления, ни на законодательном уровне.

К чему это приводит?

Иногда кажется, что всё это так, мелочи, и последствий нет. Но они есть. Мы теряем ощущение безопасности. Ладно, согласна, у кого оно вообще есть в этой стране. Давайте так, у нас с чувством безопасности в разы хуже, чем у мужчин. А уровень стресса в разы выше.

Столкнувшись с сексуализированным насилием, мы начинаем чувствовать, что наши тела не принадлежат нам, их могут легко сломать, испортить, изгадить другие. Мы чувствуем унижение и вину за то, что не смогли противостоять обидчику. Мы живём с чувством тревоги и беспокойства.

Харассмент влияет на нашу самооценку, заставляет думать о том, что с нами что‑то не так, раз с нами можно обращаться таким образом, делает нас неуверенными.

Последствия сексуализированного насилия, с котором нам пришлось столкнуться, накапливаются, влияют на наше ментальное здоровье и могут привести к развитию депрессии.

Почему мы нормализуем насилие?

Ну или стараемся не замечать, не предавать значения. Мы — это женщины, потенциальные или реальные его жертвы, нормализуем — делаем как я в начале текста. Или говорим себе, что с нами не произошло ничего страшного, что нужно забить и не обращать внимания, что ну какая же это травма, что ты как снежинка… Думаю, отчасти, потому что многое из перечисленного выше столько раз происходило с нами и с женщинами вокруг нас, что мы привыкли воспринимать это как хуёвую, но норму. Отчасти, потому что общество не считает такое поведение деструктивным и нежелательным. Нам сложно сопротивляться социально приемлемым практикам, даже если они ужасны. А ещё, потому что если разрешить себе думать обо всём этом как о сексуализированном насилии и прямо осознавать, сколько его вокруг, можно сойти с ума, наверное. Слишком страшно.

Ну и я бы выделила ещё ряд причин:

• Женская гендерная социализация. Общество нормализует насилие, а мы его часть. Нас с детства учат принимать кэтколлинг, сальные комментарии и пошлые шуточки за комплименты и говорят, что мы должны быть рады мужскому вниманию.
• Обесценивание. «Ну и что такого?» Слышали? Я слышала много раз, в том числе от близких, и это ранит. Окружающие обесценивают наши чувства и ненормальность произошедшего. И мы привыкаем делать так же.
• Неинформированность. Иногда мы просто не знаем, что происходящее является насилием, потому что большинство людей не называют это насилием, не осуждают, не пытаются с ним бороться.
• Безнаказанность акторикс. С теми видами насилия, о которых я писала выше, не то чтобы борются в России и на законодательном уровне, и по факту. У нас даже история с отменой, общественным осуждением и нерукопожатностью в большинстве случаев не сработает.
• Стигматизация жертвы. Даже когда речь идёт об изнасиловании, жертва с высокой долей вероятности услышит пресловутое «сама виновата». А уж если тебе просто крикнули что‑то липкое вслед… Мы всегда виноваты сами: были не там, не в той одежде, не с теми людьми. Рассказывая об опыте столкновения с домогательствами, ты с высокой долей вероятности столкнёшься не с поддержкой, а с осуждением. Поэтому мы учимся молчать и не обращать внимания.

Я думаю, что да, отчасти мы нормализуем сексуализированное насилие — не в обществе, в своей голове. Но я не думаю, что мы должны чувствовать вину за это. Нам не рассказали, что это не норма, что с нами нельзя поступать так. А должны были бы. Ещё в детстве, в детском саду или в школе наши взрослые должны были бы объяснить мальчикам, что нельзя задирать юбки и говорить пошлости девочкам, а девочкам рассказать о том, что они не должны терпеть такое. Есть хорошие новости: теперь взрослые — это мы. И мы можем отказаться закрывать глаза на насилие и научить этому наших младших сестёр.

Что делать?

Пытаться наказать акторикс тех видов насилия, о которых идёт речь в тексте, в большинстве ситуаций — это долго, тяжело и больно, придётся пободаться с системой. Какие‑то виды сексуального насилия очень трудно доказать, какие‑то Российское законодательство и вовсе игнорирует.

Тем не менее, что‑то мы всё‑таки можем. Например, воспитывать в себе нетерпимость к насилию, учиться замечать его и называть по имени. Говорить о проблеме с друже, коллегикс, однокурсникс, использовать все доступные нам площадки, чтобы сделать проблему видимой. Поддерживать женщин, столкнувшихся с сексуализированным насилием, и обращаться за помощью, если вы сами стали его жертвой. Наши переживания важны, наши чувства не должны обесцениваться, а наши тела — не объект для самоутверждения мудаков.

Да, у нас часто нет ресурсов говорить и бороться, особенно, если нам нанесли травму, и это понятно. Но, если вы смогли хотя бы себе сказать, что то, что с вами произошло — это насилие и это ненормально, вы уже моя героиня.