Само(?)сожжение

Немцов и Славина. Двое нижегородцев, даже память о которых так бесит российское государство, а именно Владимира Путина в Москве и губернатора Глеба Никитина в Нижнем Новгороде

— журналист «Настоящего времени» Алексей Александров

Первого октября 2020‑го года в Facebook Ирины Славиной вышел пост об обыске в её квартире. Журналистка написала, что у неё изъяли личную технику, а также технику членов семьи, и она больше не может работать. А ещё Ирина шутила над тем, что во время четырехчасового обыска у неё пытались найти «икону Михаила Ходорковского». Обыск стал далеко не первой попыткой давления на Славину.

На следующий день после обыска, Ирина Славина села на скамью перед зданием ГУ МВД по Нижегородской области и подожгла на себе одежду. Перед этим она опубликовала ещё один пост:

В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию.

— Ирина Славина

2 октября 2020‑го Ирина погибла от обширных ожогов на брусчатке перед одним из самых уродливых зданий Нижнего.

*Текст написан на основе воспоминаний активистикс. Мы не называем их имен ради безопасности. Все активистикс, беседовавшие с Крапивой, сейчас находятся за пределами России.

Подружилась только с Козой

Ирина Славина (псевдоним, которым она подписывала статьи) начала работать журналисткой в 2003‑м году в газете «Нижегородская правда». К тому времени она успела закончить филфак, поработать учительницей русского и литературы, родить двоих детей.

«Правда» была газетой нижегородского правительства, и Славина была вхожа в Нижегородский кремль, бывала на официальных мероприятиях нижегородского губернатора. Чем больше Ирина писала для «официальной» газеты, тем яснее понимала, что с официозной проправительственной журналистикой ей не по пути. Она сделала ещё несколько попыток писать для других нижегородских изданий, но нигде не прижилась. Тогда она придумала независимое региональное издание «Кoza.Press», существовавшее только на пожертвования подписчикс. Славина была единственной штатной сотрудницей Козы: и редакторкой, и авторкой, и верстальщицей.

«KozaPress» — это не совсем привычное издание. Оно состоит из одного человека — меня. Но это нельзя назвать естественным и правильным, потому что СМИ — это прежде всего команда. Но меня выручает то, что очень многие люди публикуют интересные посты, которые удаётся потом размещать в «Пятой колонке» как статьи колумнистов. Есть журналисты, которые работают у меня бесплатно. Есть айтишник, который уже 5 лет ведёт проект — тоже бесплатно. Плюс небольшие донаты, которые позволяют мне хоть как‑то существовать.

— Ирина Славина в интервью Север.Реалии

«Коза» писала об острых региональных проблемах, и о том, что действительно интересовало людей. Славина много общалась со своими подписчиками в Facebook. Ирина продолжала ходить на открытые для журналистов заседания нижегородского правительства, освещала местные выборы, но уже не так, как диктовала официальная повестка, а так, как считала правильным она сама. Естественно, Коза писала и об акциях протеста, которые проходили в Нижнем. Славина стремилась освещать все политические события региона.

Кажется, с появлением Козы Ирина стала воплощением лозунга феминисток второй волны: «Личное — это политическое». «Журналистикс участвуют в политическом процессе, все люди участвуют, мы можем влиять на собственную жизнь», — вот основной посыл материалов Козы. Этот посыл кардинально не совпадает с неофициальными лозунгами путинской власти «не высовывайся, целее будешь» и «политика — удел избранных».

Само(?)убийство

Прошло 5 лет со дня смерти нижегородской журналистки Ирины Славиной. Мы сознательно не используем слово «самоубийство». Дело в том, что это не банальное самоубийство отчаявшейся женщины в тяжёлой депрессии. Когда друзья и близкие говорят, что это был, конечно, протест, но «что‑то было», имея в виду нестабильную психику и влияние стресса, они обесценивают акт самосожжения Ирины и играют на руку эшникс. Протестное самосожжение — это форма сознательного политического активизма. Наверняка Ирина знала о самосожжениях активистикс разных стран. Чехословацкие, польские, литовские гражданикс публично сжигали себя в знак протеста против советской оккупации в 50‑х, жительникс США и Вьетнама горели в знак протеста против войны. Это отважный, яркий поступок, оставляющий след в памяти согражданикс надолго.

Семья Славиной и правозащитники пытались привлечь к ответственности людей, которые оказывали давление на журналистку, по статье о доведении до самоубийства, однако следственный комитет несколько раз отказал в возбуждении дела.

…Действительно было давление властей на мою маму за профессиональную деятельность. И для меня важно, чтобы государство признало, что натворило. Я понимаю, что сейчас это практически невозможно, учитывая, какие сроки дают журналистам, активистам, просто людям за то, что они думают. Но я уверена, что рано или поздно это получится. Пускай не сейчас. Пускай не через пять лет. Через десять. Но я надеюсь, что рано или поздно это случится.

— Маргарита Мурахтаева, дочь Ирины Славиной в интервью Медузы

Только за 2019‑й и 2020‑й годы Ирину Славину оштрафовали.) суммарно на 160 тысяч рублей. Административные дела, походы в суд, обвинения в неуважении к власти. Иногда в публикациях о Славиной можно найти фотографии, где она одета в футболку с суммой штрафов и номерами статей, по которым её обвиняли. Друзья говорят, что с каждым новым делом она печатала новую, номера статей постепенно заполнили всю футболку.

Самосожжение Ирины — это акция протеста, которая могла бы и не потребоваться, если бы на Славину не оказывалось давление. Так или иначе своё последнее и самое сильное политическое заявление Ирина Славина сделала 2 октября 2020‑го у Главного управления МВД по Нижегородской области.

Мемориал, которого боятся

Со дня смерти и до похорон Ирины нижегородикс несли цветы к скамейкам около места её самосожжения. Тут же по распоряжению силовиков дежурили коммунальщикс. Они с великим рвением собирали горы цветов и увозили на помойку. В день похорон Глеб Никитин написал у себя в инстаграме пост соболезнования близким Ирины. А ещё заявил, что недоумевает, зачем цветы со стихийного мемориала так рьяно убирают, и пообещал разобраться.

Место гибели Ирины стало стихийным мемориалом, который существует до сих пор. Активистикс говорят, что не помнят, кто решил сделать его регулярным. Но уже пять лет каждую пятницу, после работы люди собираются у здания ГУ МВД и оставляют на скамейке цветы, лампадки, распечатанные на принтере фотографии Ирины. Стоят с полчаса на ветру Прим. ред.: на Горького даже летом от ветра закладывает уши. Изредка прохожие интересуются, что это за женщина на фото, и активистикс рассказывают о независимой и смелой нижегородской журналистке и активистке.

Мемориал не нравится силовикам. Они видят под окнами активистикс и нервничают. Обычно минут через 15‑20 к мемориалу подъезжает грузовичок, дворникс с чёрными пакетами подходят к скамейкам, пытаются собрать цветы. Активистикс просят дождаться их ухода. Дворникс выстраиваются поодаль и терпеливо ждут, привлекая внимание прохожих.

Иногда у выходов из метро дежурят патрульные. Обычно это рядовые, что патрулируют улицы. Кажется, они не очень понимают, что криминального может быть в поминовении погибшей женщины, и зачем им следить за небольшой группой людей с цветами в руках. Иногда из здания ГУ выходит кто‑то чином повыше, пытается упрекать активистикс в бунте, но не слишком рьяно. В особые дни — праздники, дни митингов, день рождения Ирины и день её смерти, день памяти Немцова, — силовики проверяют документы у пришедших к мемориалу. Иногда перекрывают подход под предлогом мер безопасности и строительных работ.

С началом войны с Украиной давление на активистикс мемориала усилилось. Их регулярно задерживают на подходе к ГУ МВД, отвозят в 5‑й, ближайший к мемориалу, отдел. Патрульные досадуют: «Возиться с вами! Нормальной работы как будто нет!» Активистикс смеются: «Эшников никто не любит, даже рядовые менты».

Весной‑летом 2023‑го года задержания становятся постоянными. В августе эшникс придумывают статью, которую можно пришить активистикс: административный закон Нижегородской области о незаконном размещении рекламных материалов в неположенном месте. Что рекламируют? Может, самоубийство, может — красивую и весёлую журналистку на фото, которая больше ничего не напишет.

2 октября 2023‑го года активистикс кладут на скамью цветы. К ним подходят мужчины в форме, напоминают, что фотографии и лозунги вешать на спинку скамей нельзя.

2 октября 2024‑го года на подходе к мемориалу активистикс видят красно‑белые ленточки, протянутые вдоль скамеек, бессловесных рабочих в оранжевых жилетах. Они методично и неспешно разбирают брусчатку, а потом снова её кладут. Рабочих охраняет пузан в форме. Активистикс проходят по узкой дорожке, оставленной рабочими для прохожих, улыбаются пузану и идут на Покровку к Весёлой Козе, тёзке издания Славиной.

Что же так пугает эшникс и политикс в поступке Славиной? Почему они так хотят стереть память о нём?

Своим самосожжением Ирина пригласила нижегородикс участвовать в её перформансе, длить его бесконечно. Для этого не нужно повторять акт самосожжения. Достаточно помнить, передавать эту память, объединяться вокруг этой памяти.

Консолидация и гражданский активизм пугают власти. Они чувствуют, что объединение активистикс может помешать им удерживать власть, воодушевит гражданское общество, поможет выбраться из болота авторитаризма. И вроде бы хочется тут с пафосом положить руки на плечи товарищикс, затянуть беларускую «Разбуры турмы муры», и «пусть стены рухнут», как в песне, но не выходит. Я понимаю, что не все могут пожертвовать карьерой, семьёй, покоем во имя гражданского общества в России. Поэтому храните в сердце надежду и память об активистикс, погибших ради идеалов свободы и гражданственности, и берегите себя.

Следить за новостями мемориала Ирины Славиной можно в телеграм‑канале

P. S. 2‑го октября 2025‑го года у мемориала Ирины Славиной задержали её дочь, Маргариту, которая принесла цветы к месту гибели матери