Год без Навального

Год назад был убит Лёша Навальный. Его смерть стала большим горем для многих из нас, просто потому что для многих из нас Алексей был символом надежды. Он верил в то, что сопротивление возможно, что диктатура и диктатор не вечны, что Россия будет счастливой. И мы учились у него, и верили тоже. Когда умер Алексей, казалось, что больше нет ни веры, ни надежды. Но как бы плохо не было, помнить, это не так. Лёша учил нас не бояться и не сдаваться, и мы не будем, правда?

Его нет уже год. За этот год о нём написано много текстов. И мы вряд ли сможем что‑то к этому добавить. Поэтому не будем рассказывать о том, каким был Алексей, просто поговорим о том, как много он значил для нас. Собрали для вас истории людей, чтобы погоревать вместе, разделить боль и вспомнить Лёшу.

История Д.

Он был моей надеждой: на лучшее будущее, на перемены, на свободу. Когда его не стало, ушла не только политическая эпоха. Ушёл навсегда значительный кусок моей души — как с мясом вырвали.

16 февраля я пыталась выйти замуж. Пыталась, потому что грузинский аналог МФЦ нас подвёл и потерял наши документы. Я узнала о смерти Лёши одновременно с новостью о том, что сегодня замуж не получится, а отпуск подходит к концу. Подруга показала новость на экране смартфона.

Я не поверила. Я просто не поверила, отмахнулась, решила, что пишут бред — ну который раз уже. Хоронили из‑за Новичка, в тюрьме теряли и хоронили, не может такого быть. Дошло чуть позже, когда новости посыпались, и это оказалось фактом. И вместо свадьбы мы как‑то моментально попали на поминки — мы с подругой стояли и рыдали в наших мужей, запустили с телефона последние минуты фильма, где Лёша отвечает на вопрос, что делать, если его убьют. И всё равно не верили до конца. Это, если честно, ещё долго не укладывалось в голове — нельзя просто убить того, кто был всегда, кто выживал всегда, кто справлялся всегда. Кто день за днём показывал пример, как надо: как бороться, как не сдаваться, как держаться. Как быть.

Я из той части миллениалов, кто отлично помнил события 2014–2020 года, но не успел на 2011–2013 по причине школьных лет. Я была в штабе, я голосовала, я сохраняла картинки из паблика «эстетика Навального»‎ ВК. Я была одной из тех, кто поверил ему и убедил поверить даже родителей. Лёша был для меня не только примером (скажу честно, отчасти отцовской фигурой тоже). Он был моей надеждой: на лучшее будущее, на перемены, на свободу. Когда его не стало, ушла не только политическая эпоха. Ушёл навсегда значительный кусок моей души — как с мясом вырвали.

Я помню остаток февраля и похороны: я не могла присутствовать, потому что мне нельзя в Россию, поэтому я рыдала весь тот день. Все те дни, на самом деле. Я отнесла цветы к стихийному мемориалу. Помню, что не могла засыпать и начала молиться по ночам, хотя вообще‑то не верю в бога. А вот что было дальше, я почти не помню. На телефоне не осталось фотографий за март и апрель, да и события тех месяцев вспоминаются едва‑едва, по записям в блоге.

В мае я кое‑как пришла в себя, но прежней больше не была. Наверное, я подвела Лёшу в чём‑то — я не смогла бороться и верить ещё сильнее. Я почти перестала читать новости, перестала кого‑то поддерживать кроме семьи в Украине, перестала интересоваться политическими событиями. Только за обменом следила очень внимательно. Я всё ещё верю его идеям, но просто не могу себя пересилить и продолжать вовлекаться так же — мне, если честно, просто больно и тошно. Я просто боюсь поверить ещё во что‑нибудь и в кого‑нибудь так же сильно. Такое ощущение, что умер мой родственник, близкий человек. Наверное, я немного оживу и вернусь к политическому активизму, когда пройдёт стадия горя. Но пока я просто разрешила себе быть с теми чувствами, которые у меня есть. Извините, что не смогла рассказать вдохновляющую историю.

История П.

Его убийство это то, на что нужно злиться, не прекращая.

В день его смерти я виделась с подружкой и на следующий день с ещё другим другом, и наверное от этого было сильно легче. Ещё я носила цветы к Соловецкому камню, это был первый раз, когда я взаимодействовала с омоновцами. Всё было ок, они меня просто отгоняли, когда я рядом стояла, не винтили. Мне было очень страшно, а ещё мне было смешно: им правда надо всемером, здоровым, с дубинками и в шлемах, защищать Россию от маленькой меня и моих цветочков?

Наверное, я не чувствовала такой глубокой потери, как, кажется, многие другие, публичные личности и в целом люди постарше меня, которые больше помнят его на свободе. У меня в последние годы и не было ощущения, что Навальный что‑то придумает и всё поправит, но я понимаю, почему другие люди верили и чувствовали. Наверное, меня удивило, как много публичных людей, журналисто_к, активисто_к, выражали этот страх, что теперь будет совсем плохо и он нас не спасёт. Как будто бы эти люди совсем не знают, что они сами уже очень много делают.

Я пишу про какие‑то размышления от убийства, потому что всё про самого Навального как будто так очевидно. Лицо оппозиции, сильный, добрый и важный. Несправедливо и невозможно и нельзя отравлять, сажать в тюрьму, убивать, и это огромная боль, и это огромная боль, что такое произошло с ним. Ещё больнее думать, что его должны были обменять — совсем невероятно было бы и бесконечно радостно. Его убийство это то, на что нужно злиться, не прекращая.

История Т.

Я не поверил. Я отказывался верить, внутри меня просто было это неверие. Это точно очередной фейк, ведь его уже столько раз пытались убить, но он каждый раз возвращался, и вернётся в этот раз, верно?..

Алексей был для меня олицетворением силы, которая может быть в каждом из нас, а ещё — возможной свободы, которая когда‑то придёт. Меня восхищала его воля, стойкость и доброта, несмотря на всё, что он пережил, он всегда был на стороне нас, простого народа, который живёт и выживает в путинской России.

В тот момент, когда я узнал о его смерти, я ехал домой на автобусе. Я зашёл в Телеграм и увидел новость. Я не поверил. Я отказывался верить, внутри меня просто было это неверие. Это точно очередной фейк. Его уже столько раз пытались убить, но он каждый раз возвращался, вернётся и в этот раз, верно?.. Но отрицание медленно перешло в осознание, и к концу пути я уже был в слезах.

Боль, которую я ощутил, тяжело передать, я никогда не чувствовал ничего подобного даже когда узнавал о смерти более знакомых мне людей. Я ощутил в тот миг, будто вся надежда, которую Алексей давал мне, вдруг пропала и всё хорошее будущее, которое он олицетвотворял, погибло вместе с ним. Впоследствии я понял, что это не так, видя, как его дело всё ещё живет. Я смотрел трансляцию похорон, потому что не мог быть там физически, но я всем сердцем был там, среди людей, которые пришли попрощаться с ним. Я рыдал и оплакивал его и потом ещё несколько недель не мог оправиться. Я ходил среди людей, смотрел, как они живут и радуются жизни, мелочам, из которых она состоит, и не мог понять, как… Ведь Навальный умер… Я чувствовал настоящее горе, и несколько раз мне снились сны, где я плакал и звал его, всё ещё будто надеясь, что это всё ошибка, и он вернётся.

История Д.

сейчас предельно ясно, что он — мученик.

При жизни можно было относиться к нему по‑разному, особенно в более светлые годы. Но сейчас предельно ясно, что он — мученик. Если бы российская православная церковь не погрязла так в путинизме и коррупции, если бы она не была, как сейчас, на стороне зла — тогда Алексея точно признали бы святым и мучеником. Светлая память. Мы должны не оставлять его дела и идеалов.

История С.

Просто в очередной раз стало понятно, что может произойти что угодно. Мы ни к чему никогда не готовы.

…никак не переживала.

До сих пор помню это пугающее состояние опустошения. Ну да, дерьмо. Господи, мало ли было дерьма за эти годы. Это просто ещё один очередной пиздец. Подумаешь.

Я до сих пор ничего не чувствую. Мне страшно и стыдно из‑за этого. Стыдно, что моя знакомая билась в тот день в истерике, а я хладнокровно наливала ей чай. Ну, подумаешь. Очередной пиздец. На, выпей чайку, полегчает.

Просто в очередной раз стало понятно, что может произойти что угодно. Мы ни к чему никогда не готовы.

А ещё стало понятно, что я очень устала. И, наверно, когда всё пройдёт и всё будет хорошо, у меня тоже случится истерика. Этого я тоже боюсь.

Помню, что у нас даже отменилось несколько пар. Преподаватели и студенты ехали на похороны.

А я тупо сидела в вузе и пила чай. И ничего не чувствовала. Ни по отношению к ним, ни по отношению к Навальному, ни по отношению к самой себе. Ладно, к самой себе я чувствовала отвращение.

Страшно. Очень страшно.

История Н.

В какие‑то годы он казался тараном, который может снести эту власть. Уже в тюрьме он стал, скорее, маяком…

В каком‑то смысле он был моим политическим отцом и долгое время father figure, так как я начала следить за его деятельностью после потери своего отца. Чем старше я становилась, чем политически образованнее, тем сильнее я отдалялась от него по политкоординатам так сказать (хотя в последние годы у него были попытки на сближение с уходом влево), но никогда не переставала считать его, в общем‑то, единственным политиком в России. После его смерти так и оказалось. Больше политиков в России нет. В какие‑то годы он казался тараном, который может снести эту власть. Уже в тюрьме он стал, скорее, маяком, реликтом той России, которой больше нет и неизвестно когда будет, но какую‑то надежду всё же давал. Теперь его нет. И проголосовать против него на выборах, как хотела, я уже не смогу. Более того, у меня была мечта когда‑нибудь победить его на выборах, хах. Жаль, очень жаль. Но мне не в первый раз терять отцов. Мы живы, значит всё не так уж плохо на сегодняшний день. Спасибо, Алексей, за всё, что ты делал и чего не делал, спасибо за то, кем ты был и кем ты не был. Когда‑нибудь твоим именем назовут улицу в Москве.

История М.

Год спустя смирение с его смертью всё ещё не пришло. Я полна ненависти и хочу плясать на могиле Путина так же долго, как я плакала на могиле Навального.

Я не всегда доверяю словам или действиям оппозиции, я не всегда и точно не безогоровочно верю в бескорыстные цели и намерения, но Навальный был для меня как минимум символом какой‑то даже если не борьбы, то несогласия, сопротивления (хотя бы даже ментального) происходящему аду. А как максимум — он был живым человеком, который любил семью, говорил с людьми, не сдавался, вернулся, остался и так далее. Одно то, что он добровольно пошёл на риск и, собственно, попал в тюрьму, вернувшись в Россию после лечения, перечёркивает для меня любое возможное недоверие к нему как к политику.

Во время новости о его смерти я, как обычно, работала, и у меня был созвон. Я не ушла с созвона, но отключила камеру и микрофон, да так и не смогла включить(ся) обратно. Я плакала, плакала, плакала, плачу сейчас, пока пишу это. За весь 2024 год я не задыхалась от слёз так, как в тот день. А ещё мне кажется (и пусть это покажется громкими словами), что ни одна смерть ещё меня так не ранила. Год спустя смирение с его смертью всё ещё не пришло. Я полна ненависти и хочу плясать на могиле Путина так же долго, как я плакала на могиле Навального.